* * *
Не грусти когда горе случится,
Улыбнись когда слёзы текут,
В жизни всякое может случиться,
Дни несчастия к счастью ведут!
* * *
Пошли нам. Господи, терпенье
В годину буйных, мрачных дней
Сносить народное гоненье
И пытки наших палачей.
Дай крепость нам, о Боже правый,
Злодейства ближнего прощать
И крест тяжёлый и кровавый
С Твоею кротостью встречать.
И в дни мятежного волненья,
Когда ограбят нас враги,
Терпеть позор и оскорбленья,
Христос-Спаситель, помоги!
Владыка мира. Бог вселенной,
Благослови молитвой нас
И дай покой душе смиренной
В невыразимый смертный час!
И у преддверия могилы
Вдохни в уста Твоих рабов
Нечеловеческие силы
Молиться кротко за врагов.
* * *
Ни в каком старом травнике,
Никакого издательства
Не найдёте рецепта вы
От простого предательства.
Заскользит в рапете снег
Вдоль сутуленных берёз.
И не каждый человек
Сразу скажет, что стряслось.
Просто в свой трамвай не сел,
Просто некуда спешить,
Просто ты промок совсем,
Просто надо как-то жить.
Крепко взять за пиджак себя,
Прогулять по окрестности,
И на поезд купить билет,
До заброшенной местности.
Или выйти пораньше здесь.
Взять в ларьке в Переделкино
Литр водки, и выпить весь.
И народное дать кино.
Влезть по лестнице на дом,
И песни петь в истерике,
И кричать, что мы живём
Лучше чем в Америке.
Встретить местных пацанов,
И Бродского читать для них.
И проснуться без часов
В заморозках утренних.
Ни в каком старом травнике,
Никакого издательства
Не найдёте рецепта вы
От простого предательства.
{Олег МИТЯЕВ. “Белый попугай”, RenTV-Вариант, 30.04.2001 г.}
ЧЕРТОПОЛОХ
Николай ЗАБОЛОЦКИЙ
Принесли букет чертополоха
И на стол поставили, и вот
Предо мной пожар и суматоха
И огней багровых хоровод.
Эти звёзды с острыми концами,
Эти брызги северной зари
И гремят и стонут бубенцами,
Фонарями вспыхнув изнутри.
Это тоже образ мирозданья,
Организм, сплетённый из лучей,
Битвы неоконченной пыланье,
Полыханье поднятых мечей.
Это башня ярости и славы,
Где к копью приставлено копьё,
Где пучки цветов, кровавоглавы,
Прямо в сердце врезаны моё.
Снилась мне высокая темница
И решётка, черная, как ночь,
За решёткой – сказочная птица,
Та, которой некому помочь.
Но и я живу, как видно, плохо,
Ибо я помочь не в силах ей.
И встаёт стена чертополоха
Между мной и радостью моей.
И простёрся шип клинообразный
В грудь мою, и уж в последний раз
Светит мне печальный и прекрасный
Взор её неугасимых глаз.
(1956)
* * *
Ответ Дормидонта НАРОДНОГО
на письмо татарских ветеранов и учёных
Вычеркнем, допустим, Куликово –
Так ли важно, чей там сверху щит?
Стоит ли событие такое
В новое столетие тащить?
Нам французы благодарны будут,
Если, чувства ихние щадя,
Про Бородино мы позабудем
И про Ватерлоо погодя.
И уж коль попали под раздачу,
Шведов мы не будем обижать:
На Неве большую неудачу
И Полтаву им припоминать.
Но, леча подобное подобным,
Ждем в ответ движенье встречных сил:
Пусть вокруг тем станет неудобно,
Кто кого-то сдуру победил.
Пусть японцы вычеркнут Цусиму,
Немцев не тревожит Сталинград,
С янки снять вину за Хиросиму –
Бедные, они ночей не спят!
...Ну, допустим, календарь изменим –
Только непонятно, для чего:
Чем мы брата кровного заденем,
Памятуя кровное родство?
Прошлое иначить – бестолково.
Ведь стократ опасней для страны,
Что мельчают наши Куликовы
И не столь славны Бородины...
{8 июня 2001 г.© “Комсомольская правда”}
* * *
И цветы, и шмели, и трава, и колосья,
И лазурь, и полуденный зной...
Срок настанет – Господь сына блудного спросит:
«Был ли счастлив ты в жизни земной?»
И забуду я всё – вспомню только вот эти
Полевые пути меж колосьев и трав –
И от сладостных слёз не успею ответить,
К милосердным коленам припав.
Бунин
Улыбайтесь, господа, улыбайтесь
Никита ДЖИГУРДА
памяти Григория ГОРИНА
Чудеса на свете редко бывают.
Ведь приходят к нам в дом чудеса,
Прямо с неба, где Бог обитает,
Где расправляет он любви паруса.
Но доставить чудо нужно на Землю,
И вот здесь у Бога трудности есть,
Потому что Небу редко кто внемлет,
Редко кто умеет чудо прочесть.
Улыбайтесь, господа, улыбайтесь.
Есть на свете ещё смельчаки,
Кто у Господа берёт, не стесняясь,
Чудеса, чтоб их на Землю нести.
Улыбайтесь, господа, улыбайтесь.
В этой жизни смерть только игра.
Улыбайтесь, господа, и не стесняйтесь,
Раздавать чудес жемчуга.
Короли, бывает, стыд забывают,
И тогда с Небес приходят шуты,
И в сердцах людей дыры латают,
И над смертью не боятся шутить.
А ещё шуты лестницы строят,
И мостят в небо сказочный путь,
Чтоб в Рай народ не двигали строем,
Чтоб каждый мог в чудо шагнуть.
Улыбайтесь, господа, улыбайтесь.
Есть на свете ещё смельчаки,
Кто у Господа берёт, не стесняясь,
Чудеса, чтоб их на Землю нести.
Улыбайтесь, господа, улыбайтесь.
В этой жизни смерть только игра.
Улыбайтесь, господа, и не стесняйтесь,
Раздавать чудес жемчуга.
{“Белый попугай”, RenTV-Вариант, 07.10.2001 г.}
Песенка о дуэлях
Владимир КОЧАН,
Леонид ФИЛАТОВ
Не важно то, что вас нечаянно задели.
Не важно то, что вы совсем не из задир.
А важно то, что в мире есть ещё дуэли,
На коих держится непрочный этот мир.
Не важно то, что вы в итоге не убиты.
Не важно то, что ваша злость пропала зря.
А важно то, что в мире есть ещё обиды,
Прощать которые обидчику нельзя.
Не важно то, что вас мутит от глупой позы.
Не важно то, что вы стреляться не мастак.
А важно то, что в мире есть ещё вопросы,
Решать которые возможно только так.
Не важно то, что для дуэли нет причины.
Не важно то, что ссора вышла из-за дам.
А важно то, что в мире есть ещё мужчины,
Которым совестно таскаться по судам.
{“Белый попугай”, RenTV-Вариант, 09.02.2002 г.}
Снежинка
Алексей КОРТНЕВ
из спектакля “День радио”
Над костром пролетает снежинка,
Как огромный седой вертолёт.
На виске расчирикалась жилка.
Всё проходит, и это пройдёт.
Разыгралась в тайге непогода,
Здесь в июле с погодой беда.
Я друзей не видал по полгода.
Я жены не видал никогда.
Из-под снега достану морошек,
Отогрею и высосу сок.
Тихо сохнут портянки в горошек,
И палатки добротный кусок.
Мы свои не меняем привычки,
Вдалеке от родимых домов.
В рюкзаке моём сало и спички,
И Тургенева восемь томов.
Ну, а ты, моя нежная Ферри,
Мой надёжный страховочный крюк.
Через годы, снега и метели
Я тебе эту песню дарю.
Пусть мелодия мчится как птица,
Пусть расскажет её перебор,
Что кладу я на вашу столицу
Вот такой вот таёжный прибор.
На вокзалы кладу, и аллеи,
На Мослифт, Москонцерт и Мосгаз,
На Лужкова с его юбилеем
Я кладу 850 раз.
На убогие ваши сужденья,
На бесстыжий столичный бардак.
И отдельно, с большим наслажденьем,
Я кладу на московский “Спартак”.
Не понять вам, живущим в квартирах,
Педерасам, студентам, жидам,
Красоты настоящего мира,
Где бродить только нам, мужикам.
Где не любят слова и ужимки,
И похожее на самолёт.
Над костром пролетает снежинка,
Как огромный седой вертолёт.
{“Белый попугай”, RenTV-Вариант, 09.02.2002 г.}
ГАМЛЕТ
Гул затих. Я вышел на подмостки.
Прислонясь к дверному косяку,
Я ловлю в далёком отголоске,
Что случится на моем веку.
На меня наставлен сумрак ночи
Тысячью биноклей на оси.
Если только можно, Авва Отче,
Чашу эту мимо пронеси.
Я люблю твой замысел упрямый
И играть согласен эту роль.
Но сейчас идёт другая драма,
И на этот раз меня уволь.
Но продуман распорядок действий,
И неотвратим конец пути.
Я один, всё тонет в фарисейтсве.
Жизнь прожить – не поле перейти.
Б. Пастернак
* * *
Неутешительные выводы
Приходят в голову по осени,
Неутешительные выводы
Приходят в голову к зиме.
И лес прозрачен, словно вымытый,
И в светлом поле дремлют озими,
И огоньки по краю вышиты,
И ночь приходит в тишине.
Не мучительная, не запойная,
А спокойная зимняя ночь
Бьётся птица в груди беспокойная,
И ничем мне не может помочь.
И долгожданная бессоница
Для размышлений и признания
К столу над лампочкою склонится
И будет мне шептать слова.
И может что-нибудь исполнится,
И для меня откроет знания,
Наутро выбелив все здания,
В права вступившая зима.
Не мучительная, не запойная,
А спокойная зимняя ночь
Бьётся птица в груди беспокойная,
И ничем мне не может помочь.
Неутешительные выводы
Приходят в голову по осени
Неутешительные выводы
Приходят в голову к зиме.
Как будто падаешь с обрыва ты
На первый лёд на нашем озере,
И чёрный след тобою выбитый
Пугает птицу в вышине.
О. Митяев
Товарищ Генеральный Секретарь
Товарищ Генеральный Секретарь!
Ещё витает дух почивших в бозе.
По правую от Вас ещё главарь,
По левую, чуть сзади – мафиози.
Очки сверкают за спиной у Вас,
Не круглые, но всё-таки зловещи,
Готовые в два счёта, хоть сейчас,
Как только им хоть чуточку проблещет.
Ветви поздно выряживать почками.
Это древо прогнило в корню.
Зря пытаетесь язвы – цветочками,
Поливая три раза на дню.
Я помню прозорливейших отцов,
С историей играющих как с сучкой.
И каждый начинал в конце-концов,
Не здесь, так там опутывать колючкой.
Как мог он ошибиться и сглупить?
Он завещал нам верить этим шляпам.
Как страшно, что могло бы так не быть
И подыхать пришлось мне с тем же кляпом.
Пересылки, остроги и лобники
Есть на выбор любых величин.
Все мы в этой стране уголовники,
Всех судить нас за то, что молчим!
Я думаю, коль я ещё живу.
Вдвойне, когда меня на рифы тащит.
Я далеко глядеть Вас не прошу,
Но я прошу: оглядывайтесь чаще!
Благой порыв дать волю всем парам
Не означает скорый выход в море.
Я Вас прошу, не строить дальше храм,
Где кость на кость на кровяном растворе.
Бросьте в печь оловянным солдатиком,
Если в чём-то не прав я насчёт:
Волю дать мужикам бородатеньким,
Остальное само нарастёт.
Где совесть не в чести и не у дел,
Ждёт роба или пуля менестреля.
Я тоже, разумеется, сидел,
Спасибо, не повешен, не расстрелян.
Но большего поставить на алтарь,
На жертвенник кровавый я бессилен.
Товарищ Генеральный Секретарь,
Во имя Бога, Бога и России!
На струне перетянутой держится
И вопит Вам со всех колокольнь
Несказанная боль Самодержца
И анафемы Тихона боль!..
Финская притча
Отец и мать
Проплакали глаза –
Глухонемым
Их мальчик родился!
Ел за троих,
Крепчал,
Мужал
И рос,
Но хоть одно б словечко
Произнёс.
Его возили в город
К докторам,
Искали знахарей
По хуторам.
Ни медицина
И ни колдовство
Не исцелили
Немоты его.
Мать исхудала,
Извелась вконец,
И раньше срока
Сгорбился отец.
А он молчал.
Спал ночью крепким сном,
Ел за троих
И рос богатырём.
И вот однажды
В дом вбегает сын:
– Беда!
Скорей! Скорей!
Горит овин!
– Заговорил!
Случилось чудо с ним!
– И прежде
Не был я глухонемым.
– Но почему
Молчал ты столько лет?
– Что говорить,
Когда причины нет.
Хватало мне
Одежды и еды,
Судачить с вами
Не было нужды.
Поэзия!
Коль нет больших причин,
Умей молчать,
Как этот мальчик-финн.
ЕВРЕЙ-СВЯЩЕННИК
Еврей-священник, слышали такое?
Нет, не раввин, а настоящий поп,
Алабинский викарий под Москвою –
Глаза Христа, бородка, светлый лоб.
Под бархатной скуфейкой, в чёрной рясе
Еврея можно видеть каждый день.
Апостольски он шествует по грязи
Всех четырёх окрестных деревень.
Работы много и встаёт он рано,
Едва споют в колхозе петухи,
Венчает, крестит он и прихожанам
Со вздохом отпускает их грехи.
Слегка картавя, служит жид обедню,
Держа кадило слабою рукой,
Усопших провожая в путь последний,
На кладбище поёт за упокой.
Он кончил институт в пятидесятом,
Диплом отгрохал выше всех похвал.
Тогда нашлась работа всем ребятам –
Лишь он один пороги обивал.
Он был еврей – мишень для шуток грубых,
Ходивших в те недавние года,
Считаясь инвалидом пятой группы,
Писал в графе национальность – "Да".
Столетний дед, находка для музея,
Пергаментный и ветхий, как Талмуд,
Сказал: "Смотри на этого еврея:
Никак его на службу не возьмут!"
Еврей? Скажи, где синагога,
Свинину жрущий и насквозь трефной,
Не знающий ни языка, ни бога,
Да при царе ты был бы первый "той".
А что? Креститься мог бы я, к примеру,
И полноценным стал бы вновь.
Ведь царь преследовал за веру,
А здесь биологически, за кровь.
Итак с десятым по счёту отказом,
Из министерских выдворен дверей,
Священной благости исполнен сразу
В святой Загорск отправился еврей.
Крещённый без бюрократизма, быстро,
Очистясь от мирских обид.
Евреем он остался для министра,
Но русским счёл его митрополит.
Студенту, закалённому зубриле,
Премудрость семинарская – пустяк.
Святым отцам на радость, без усилий,
Он по два курса в год глотал шутя.
Опять диплом, опять распределенье,
Но зря еврея оторопь берёт.
На этот раз без всяких ущемлений
Он самый лучший получил приход.
В большой церковной кружке денег много –
Реб-батюшка! Блаженствуй и жирей!
Но, чёрт возьми, опять не слава богу!
Нет, по-людски не может жить еврей.
Ну пил бы водку, жрал гусей да уток,
Построил дачу и купил бы "ЗИЛ"?!
Так нет, святой районный, кроме шуток
Он пастырем себя вообразил.
И вот стоит он, тощ и бескорыстен,
И громом льётся из святой груди
На прихожан поток забытых истин,
Таких, как "не убий", "не укради".
На них пальцами указывать не будем,
Но многие ли помнят в наши дни:
Кто проповедь прочесть желает людям,
Тот жрать не должен лучше, чем они!
Еврей мораль читает на амвоне,
Из душ заблудших выметая сор...
Падение преступности в районе
Себе в заслугу ставит прокурор.
Юрий Владимирович Андропов
Прослывши интеллектуалом,
Поклонник джаза и стихов,
Ты государственным штурвалом
Год покрутил — и был таков.
Но благодарного народа
Остался в сердце на века.
Как Берия, Ежов, Ягода,
Как основатель ВЧК.
Их имена легендой стали,
И непонятно почему
Сегодня монумент из стали.
Тебе лишь ставят одному.
Живи же, Юрий близорукий,
Расти, цвети и плодонось.
ГБ — как много в этом звуке
Для сердца русского слилось.
Игорь Иртеньев, 2004
ПРИХОДИТЕ В МОЙ ДОМ
Я закрою глаза, я забуду обиды,
Я прощу даже то, что не стоит прощать.
Приходите в мой дом – мои двери открыты,
Буду песни вам петь и вином угощать.
Буду песни вам петь про судьбу и разлуку,
Про весёлую жизнь и нелепую смерть.
И как прежде в глаза мы посмотрим друг другу,
И конечно, ещё мне захочется спеть.
И тогда я спою до слезы, до рассвета,
Будет время дрожать на звенящей струне,
А я буду вам петь и надеяться где-то,
Что не скажете худо никогда обо мне.
Я закрою глаза, я обиды забуду,
Я прощу всё что можно и всё что нельзя.
Но другим никогда, видит Бог, я не буду,
Если что-то не так – вы простите меня.
Михаил КРУГ
ЧЁРНЫЙ ОБЕЛИСК
Память о прошлом недолговечна порой.
Всё, что случается, кажется после игрой.
Выбрав из памяти нужное только тебе,
Всё остальное отринешь, забыв о судьбе.
Память о прошлом – Чёрный Обелиск!
В выжженном поле чёрный стоит обелиск.
Полным молчанием он предъявляет прошлому иск.
Символ минувшего ужаса, чёрный гранит
Напоминанием грозным о прошлом стоит.
Память о прошлом – Чёрный Обелиск!
Слова и музыка: А. Крупнов
ЗА РОССИЮ ПОМОЛЮСЬ
Снова сладко сердце защемило,
Снова слышу звон колоколов.
Ты моя великая Россия,
Ты моя основа всех основ.
Я хочу, чтоб ты меня простила,
Златоглавая Россиюшка моя!
Я хочу, чтоб всё, что сердцу мило,
Вечно не оставило меня.
Буду править я тобой разумно,
Не смотри, что очень молода,
Оттого что я тебя люблю безумно,
Оттого что над тобой звезда.
Да, звезда пленительного счастья
Та, что в небе над тобой горит,
Та, что оградит нас от ненастья,
От врагов свирепых защитит.
Бог тебя любовью обогреет,
Я тебя из пепла подниму.
Знаю, я смогу. Да, я сумею!
«Отче наш...» – тихонько прошепчу.
ВЕРШИНЫ
На стены Шхельды лазал я, бывало,
На Ушбу неприступную всходил.
Меня сбивали снежные обвалы,
Тяжёлый ливень с ног меня валил.
Под бури вой и хлёсткий ветер горный,
Вконец обледенелый, много дней
По скалам я карабкался упорно
К вершинам гор, откуда мир видней.
И, помню, губы ветром обжигало,
И меркло всё, и я не мог вздохнуть,
Я повторял: "Одной отваги мало.
Коль в горы ты пошёл - упорным будь!"
Грозна природа, но в единоборстве
Я побеждал её, врубаясь в лёд.
Когда терял я силы, то упорство
По-прежнему вело меня вперёд.
Ну, а потом я забывал усталость,
И сам себе я говорил: "Гляди,
Одна вершина позади осталась.
А сколько их - невзятых - впереди!"
© Адам Шогенцуков
|
Если Вам есть что сказать или добавить, то к Вашим услугам
электронная почта
Начало страницы • Назад • В начало сайта • Карта сайта
|