Секретные протоколы

     60 лет назад, 22 июня 1941 года, началась Великая Отечественная.

Пакт "Риббентроп - Молотов"

     После Сталинградской битвы, закончившейся объявлением в Германии траура по разбитой и пленённой советскими войсками армии фельдмаршала Паулюса, Гитлер почти с восхищением говорил своему министру иностранных дел Иоахиму фон Риббентропу о Сталине: "Своей победой русский народ обязан только железной твёрдости этого человека. Если он когда-нибудь попадёт в мои руки, я окажу ему всё своё уважение и предоставлю самый прекрасный замок во всей Германии. Но на свободу уже никогда не выпущу".
Самый прекрасный замок в Германии - это, пожалуй, дворец Нойшванштейн в Баварских Альпах. Его в 1869-1886 годах воздвиг на отвесной скале над озером Альпзее король Людовик II Баварский, прозванный за необычайный образ жизни сказочным королём. В год завершения строительства дворца сказочный король был специальной комиссией признан недееспособным и через три дня погиб при невыясненных обстоятельствах. Замок Нойшванштейн - идеальное место для заточения почётного узника.
Сталин не воспользовался гостеприимством Гитлера.
В 1943 году Риббентропу исполнилось 50 лет. Сослуживцы подарили ему шкатулку, выложенную полудрагоценными камнями, намереваясь заполнить её копиями международных договоров, к которым приложил руку юбиляр. Но оказалось, что договоров, которые не были бы нарушены Германией, почти не осталось. Когда эту историю рассказали Гитлеру, он смеялся до слёз, похлопывая себя ладошкой по ляжке - была у него такая милая привычка.
А за неделю до нападения на СССР Гитлер сказал Йозефу Геббельсу, министру народного просвещения и пропаганды: "У нас на совести столько, что мы просто обязаны победить. А когда мы победим, кто спросит нас о методах!"
В августе 1939 года колонна автомашин с Гитлером во главе выехала из Берлина и понеслась на юг, в Баварию, где по проекту фюрера и на его деньги, вырученные от продажи книги "Майн кампф", была построена в горах резиденция "Бергхоф" ("Орлиное гнездо"). К этому времени вопрос о нападении на Польшу был для Гитлера делом решённым. Его тревожила лишь неопределённость позиции Москвы, где английская и французская военные миссии вели невразумительные переговоры с наркомом обороны Ворошиловым о сотрудничестве в деле пресечения германской агрессии. Когда лифт из надраенной до блеска меди поднимал компанию на пятидесятиметровую высоту "Бергхофа", Гитлер, как бы продолжая ранее начатый разговор, произнёс: "Скоро произойдёт что-то очень важное. Даже если мне придётся отправить туда Геринга. В крайнем случае я сам съезжу. Я всё поставил на эту карту".
Этой картой была Россия. Гитлер правильно понял намёк Сталина на желательность установления с нацистской Германией более тесных отношений, высказанный "вождём всех народов" на XVIII съезде ВКП(б) в марте того же года. Рано утром 15 августа посол Германии в Москве граф Шуленбург, которого казнят в 1944-м за участие в заговоре против Гитлера, получил от Риббентропа указание срочно посетить председателя Совнаркома и министра иностранных дел СССР Молотова и сообщить, что он готов прилететь в Москву и "изложить господину Сталину взгляды фюрера". Молотов обусловил приезд Риббентропа решением территориальных притязаний Советского Союза. Когда через четыре дня немцы сообщили, что Риббентроп будет уполномочен подписать соответствующие документы, Сталин 21 августа направил телеграмму "рейхсканцлеру Германии А. Гитлеру": "Советское правительство поручило мне сообщить Вам, что оно согласно на приезд в Москву г. Риббентропа 23 августа".
Гитлер со своими приближёнными ужинал в столовой "Бергхофа", обшитой светлой лиственницей, когда ему принесли телеграмму Сталина. Лицо фюрера вдруг просияло, некоторое время он невидящим взглядом смотрел перед собой, а потом ударил кулаком по столу так, что подскочил его бокал с настойкой из целебных трав - спиртного он не потреблял, хотя гостям делать это не возбранялось.
- Всё в порядке! Всё в порядке! - вскричал он. - Ну, теперь весь мир у меня в кармане!
Риббентроп прибыл в Москву во второй половине дня. Министра встречали посол Шуленбург и заместитель наркома иностранных дел СССР Потёмкин. Гость обошёл строй почётного караула, который своей выправкой произвёл на него хорошее впечатление.
Риббентропа поселили в здании бывшего посольства Австрии, которую Гитлер в марте 1938 года аннексировал при попустительстве западных держав. Через некоторое время за ним и Шуленбургом заехал начальник охраны Сталина Власик. Москва Риббентропу понравилась чистотой и порядком. "Интересно, кто будет вести переговоры - Молотов или Сталин?" - гадал он, поднимаясь в кремлевский кабинет Молотова. В продолговатой комнате, стоя напротив двери, ожидали оба советских вождя. Шуленбург не удержался от возгласа удивления: когда иностранные дипломаты домогались аудиенции у Сталина, им вежливо поясняли, что Иосиф Виссарионович партийный, а не государственный деятель, и отказывали. За пять лет пребывания в Москве графу ни разу не удалось поговорить со Сталиным.
После рукопожатий делегации сели за стол. Риббентроп высказал намерение Гитлера радикальным образом улучшить отношения с Россией. "Затем заговорил Сталин, - вспоминал позднее Риббентроп. - Кратко, точно, без лишних слов. То, что он говорил, было ясно и недвусмысленно и показывало желание компромисса и взаимопонимания с Германией".
Уже на первом этапе переговоров, продолжавшемся около трёх часов, стороны пришли к согласию. В сферу интересов Советского Союза включались Финляндия, Прибалтика (кроме Литвы) и Бессарабия. На случай "возникновения вооружённого конфликта между Германией и Польшей" была согласована демаркационная линия между немецкими войсками и Красной Армией, которая проходила по рекам Висла, Сан и Буг. Судьба Польши была предрешена. Заминка возникла лишь в связи с намерением русских включить в сферу своих интересов незамерзающий порт Лиепая. Риббентроп попросил прервать на время переговоры, чтобы связаться с Гитлером. Фюрер был согласен на всё. Позднее, когда Советский Союз потребовал у румын Бессарабию и Буковину, он сказал румынам: "Отдайте, я скоро всё верну".
На вечернем заседании, начавшемся в 22 часа, Молотовым и Риббентропом были подписаны Пакт о ненападении и секретный Дополнительный протокол к нему, разграничивавший сферы интересов двух держав. Протокол противоречил ранее подписанным договорам между СССР и Польшей и между СССР и Францией.
Ужин на четыре персоны был накрыт в том же кабинете. Риббентроп попросил у Сталина разрешения сфотографироваться на память. Иосиф Виссарионович согласился. Но когда личный фотограф рейхсминистра снял дружескую компанию с бокалами шампанского в руках, Сталин счёл, что это уж чересчур. Фотограф вынул из аппарата и передал советскому вождю отснятую плёнку. Сталин её вернул со словами: "Я верю, что этот снимок опубликован не будет".
Риббентроп доверие оправдал.

"Посмотрим, что у нас получилось..."

     Выступая перед высшим генералитетом вермахта 22 августа 1939 года - за день до подписания пакта "Риббентроп - Молотов", Гитлер заявил: "Сталин и я - единственные, кто видит будущее. Через несколько недель я протяну Сталину руку на общей германо-русской границе и вместе с ним предприму раздел мира".
Молотову впоследствии не раз задавали вопрос, правда ли, что к Пакту о ненападении были приложены секретные протоколы о разграничении сфер территориальных интересов Советского Союза и "третьего рейха". Вячеслав Михайлович до последнего дыхания был непоколебим во лжи: "Не было. Нет, абсурдно. Могу твёрдо сказать, что это, безусловно, выдумка".
А ведь к тому времени за рубежом уже были опубликованы тексты пакта и дополнительных протоколов, свидетельства Риббентропа и мемуары советника немецкого посольства в Москве Густава Хильгера, бывших участниками переговоров. Только в 1992 году, через шесть лет после смерти Вячеслава Михайловича, в архиве Политбюро ЦК КПСС были обнаружены оригиналы пакта и протоколов с собственноручной подписью председателя Совнаркома и министра иностранных дел СССР В. Молотова. Туда он, впавший у Сталина в немилость, вынужден был в 1952 году передать документы, от упоминания о которых ему становилось неуютно. {Прим.GM: Нельзя обвинять человека в том, что он сохраняет тайны своей страны. Если, конечно, вашим идеалом не является Олег КАЛУГИН, экс-генерал КГБ, продающий в США за “чечевичную похлёбку” своих соратников по службе.}
Уже после Победы Сталин, прикрепив карту СССР в послевоенных границах, водил по ней мундштуком трубки и приговаривал: "Посмотрим, что у нас получилось... На Севере у нас всё в порядке. Финляндия перед нами очень провинилась, и мы отодвинули границу от Ленинграда. Прибалтика снова наша. Белорусы у нас теперь все вместе живут, украинцы - вместе, молдаване - вместе. А что у нас на востоке? Курильские острова - наши, Сахалин полностью наш. Смотрите, как хорошо!"
1 сентября 1939 года, через неделю после подписания пакта "Риббентроп - Молотов", Гитлер напал на Польшу. Началась Вторая мировая война. 3 сентября немецкий посол в Москве граф Шуленбург напомнил Молотову, что согласно секретному протоколу Красная Армия должна ударить полякам в спину. Сталин тянул, рассчитывая на затяжную польско-германскую войну. Когда же немцы, преследуя отступающие польские войска, вторглись в согласованную советскую зону оккупации и полный разгром Польши стал делом не месяцев, а дней, решение созрело.
В Берлине подготовили проект коммюнике о вступлении советских войск в Польшу. Его русский перевод Шуленбург передал Сталину. Сталин внёс в него поправки. Оба варианта текста представили Гитлеру.
- Конечно, этот! - воскликнул Гитлер, указав на сталинский текст. - Разве вы не видите, что он намного лучше? Кто, собственно, его сформулировал?
В два часа ночи 16 сентября 1939 года граф Шуленбург, военный атташе генерал Кестринг и советник посольства и переводчик Хильгер, родившийся и детство проведший в Москве, были вызваны в Кремль. Сталин объявил им, что Красная Армия пересечёт границу Польши на всём протяжении от Полоцка до Каменец-Подольского.
Польская армия, зажатая с двух сторон, капитулировала. Польша прекратила существование. Западная Украина и Западная Белоруссия вошли в состав СССР. 25 сентября 1939 года Сталин пригласил к себе германского посла и заявил, что Литва должна быть включена в сферу интересов СССР (по протоколу от 23 августа она входила в немецкую зону влияния), а в качестве компенсации он готов отдать Гитлеру польскую территорию между Вислой и Бугом.
27 сентября в Москву вновь прибыл Риббентроп. "Я нашёл у Сталина и Молотова ярко выраженный дружеский, почти сердечный приём", - вспоминал он. В Большом театре в честь немецких гостей дали "Лебединое озеро". На спектакль из Ленинграда вызвали приму-балерину Ольгу Лепешинскую. Восхищённый Риббентроп послал ей корзину цветов.
В вопросе о Литве Сталин был непреклонен. Риббентроп позвонил в Берлин Гитлеру и проинформировал его о настойчивых притязаниях русских. Через некоторое время фюрер перезвонил своему министру и неохотно согласился на включение Литвы в сферу советских интересов. Сталин толстым цветным карандашом провёл на географической карте линию от южной границы Литвы до границы Чехословакии. Потом советские представители в двусторонней комиссии по демаркации новой границы между СССР и Германией неотступно следовали за карандашом Сталина, даже если при этом надвое разделялись небольшие сёла.
Через год Гитлер в своём "Орлином гнезде" проведёт на большом глобусе в гостиной карандашную черту с севера на юг по Уралу: здесь кончались интересы Германии и начинались интересы Японии.
28 сентября Советско-германский договор о дружбе и границе и секретный Дополнительный протокол к нему были подписаны. В тот же вечер Сталин и Молотов дали в честь Риббентропа большой банкет. Присутствовали Ворошилов, Микоян, Берия, Каганович и другие члены Политбюро. "Я и мои сотрудники провели с ними вечер в весьма гармоничной обстановке", - напишет Риббентроп.
Пили, по словам Риббентропа, "отличавшуюся особенной крепостью коричневую водку, от которой дух захватывало". На Сталина она не действовала. Когда Риббентроп восхитился стойкостью советского вождя, тот рассмеялся и, подмигнув, открыл гостю тайну: он пил такого же цвета крымское вино.

Камни за пазухой

     В сентябре-октябре 1939 года Эстония, Латвия и Литва под жёстким давлением Москвы подписали "пакты о взаимопомощи". Красная Армия вступила на их территории. А 21 июля 1940 года Прибалтийские государства стали советскими республиками. В начале августа к социалистической Молдавии была присоединена большая часть Бессарабии.
Начались репрессии. До начала войны из Латвии, Литвы, Западной Белоруссии, Западной Украины и Молдавии были сосланы в Сибирь 339 тысяч человек. В том числе и поэтому до сих пор сильны в Прибалтике и на Западной Украине антирусские настроения. Мины, заложенные Сталиным под будущее, взрываются и поныне.
11 февраля 1940 года Советский Союз и Германия заключили торговый договор. Объём советских поставок зерна, нефти и другого стратегического сырья вырос с 1939 по 1940 год с 61,6 до 736,5 миллиона рублей. "Русские поставляют нам даже больше, чем мы хотим иметь", - отметил Геббельс. Последний товарный поезд пересёк советско-германскую границу в день "Х" за несколько минут до начала вторжения германских войск в пределы "дружественной страны". На него, отстукивающего на мосту через Буг последние мгновения мира, с изумлением взирали изготовившиеся к прыжку немецкие солдаты.
О том, что война между двумя тоталитарными государствами неизбежна, равно знали оба диктатора. Но Гитлеру в 39-м она была невыгодна, а Сталин к ней ещё не был готов. Выступая на секретном совещании перед главнокомандующими родов войск 23 ноября 1939 года, через два месяца после подписания договора о дружбе с СССР, Гитлер завил: "Россия в данный момент не опасна: она ослаблена многими внутренними обстоятельствами. На ближайшие год или два нынешнее состояние сохранится. К тому же у нас с Россией договор. Правда, - заметил он с усмешкой, - договоры соблюдаются столь долго, сколь долго это является целесообразным. Мы сможем выступить против России только тогда, когда у нас будут свободны руки на Западе".
Под "внутренними обстоятельствами" в России Гитлер имел в виду проведённые Сталиным в 1937-1938 годах массовые репрессии среди командного состава Красной Армии.
В совершенно секретных, написанных в одном экземпляре 18 сентября 1940 года "Соображениях об основах стратегического развертывания Вооружённых Сил СССР на 1940 и 1941 годы" нарком обороны маршал Тимошенко и начальник Генштаба генерал армии Мерецков без обиняков объявляют Германию "основным, наиболее сильным противником". Молотов вспоминал: "Мы знали, что война не за горами, что мы слабей Германии, что нам придётся отступать. Весь вопрос был в том, докуда нам придется отступать - до Смоленска или до Москвы. Это перед войной мы обсуждали. Сталин считал, что только к 1943 году мы сможем встретить немца на равных".
В ноябре 1940 года Гитлер пригласил Молотова в Берлин. Это был один из элементов тщательно спланированной кампании по дезинформации противника.
- Со мной Гитлер был очень корректен, - отметил Молотов.
Прощаясь, рейхсканцлер проводил председателя Совнаркома до вешалки и, пожимая руку, сказал с пафосом:
- Я уверен, что история навеки запомнит Сталина! Но я надеюсь также, что она запомнит и меня.
- Я в этом не сомневаюсь, - ответил Молотов.
Переговоры в Берлине закончились ничем. Гитлер склонял Молотова к агрессии в южном направлении. Молотова больше интересовали Балканы и средиземноморские проливы. Фюрер пригласил СССР к участию в Тройственном пакте Берлин-Рим-Токио в качестве четвёртого партнера. Сталина предложение заинтересовало, и 25 ноября 1940 года Молотов сообщил германскому послу Шуленбургу условия, на которых Советский Союз мог бы присоединиться к Тройственному пакту (вывод германских войск из Финляндии, заключение пакта о взаимопомощи между СССР и Болгарией, безопасность черноморских границ и свободный проход через проливы Босфор и Дарданеллы). Ответа из Берлина не последовало: Гитлер сделал ставку на войну. 18 декабря 1940 года он подписал директиву № 21 "Барбаросса", план молниеносного - за пять месяцев - разгрома Советского Союза. Распоряжение же "заняться русской проблемой", имея в виду разбить "русские сухопутные войска и продвинуться так далеко, чтобы наши люфтваффе смогли разбомбить важнейшие области России", Гитлер отдал ещё 21 июля 1940 года.
Один из разработчиков теории танковой войны гитлеровский генерал Гудериан писал: "Тщательное наблюдение за русскими убеждало меня в том, что они ничего не подозревают о наших намерениях". Командующий войсками Западного Особого военного округа генерал армии Павлов, в октябре 1941-го расстрелянный, вечером 21 июня был в театре. Когда ему сообщили, что на границе неспокойно, он спокойно ответил: "Ничего, вот после спектакля займёмся этим делом".
Директива Наркомата обороны и Генштаба о приведении войск в боевую готовность, да и то с оговорками, поступила в войска в 1 час 45 минут ночи 22 июня. В 3 часа 15 минут немцы начали артиллерийскую подготовку. В 4 часа 45 минут танки Гудериана, оборудованные приспособлениями для преодоления водных преград глубиной до четырёх метров, форсировали реку Буг и подмяли своими траками советскую землю.
В четыре часа утра 22 июня посол Германии граф Шуленбург в сопровождении советника посольства Хильгера последний раз вошли в кабинет Молотова. Посол изложил содержание телеграммы, только что полученной из Берлина: концентрация советских войск на границе приняла недопустимые размеры, и германское правительство вынуждено принять решительные контрмеры. "На минуту воцарилась полная тишина, - вспоминал Хильгер. - Молотов явно боролся с внутренним волнением. Затем он спросил: " Это объявление войны?"
Шуленбург молча воздел руки к небу: война бушевала уже второй час, о чём Молотову было известно.
- Мы этого не заслужили,- сказал председатель Совнаркома.
На третий день войны немецкие войска подошли к реке Березине в Белоруссии, ставшей знаменитой в 1812 году. Солдаты обнаружили сваи моста, по которому брели на запад деморализованные остатки разгромленной Великой армии Наполеона. Тень Наполеона все чаще стала навещать Гитлера, и он тщетно гнал её прочь...
На Потсдамской конференции глав держав-победительниц в июле-августе 1945 года кто-то из западных партнёров поинтересовался у Сталина, какие чувства он испытывает:
- Совсем недавно немцы стояли у ворот Москвы, а теперь вы, генералиссимус, в Берлине решаете судьбу Германии.
Сталин, как всегда с расстановкой, многозначительно ответил:
- Царь Александр I дошёл до Парижа...